Том 5. О'кэй. Камни и корни - Страница 98

Все, что написано выше, все глаголы в этом, о'кэй, романе, надо поставить, переделать – по грамматике – в бывшее время: все это, кроме кризиса, – было. Соотечественник Павел Свиньин прав:

...

«Стремительные перемены во всех частях и исполинские шаги земли сей – сделали невероятными и самые справедливые подробности, написанные прежде сей эпохи».

В восемь часов утра 29 октября 1929 года начался последний американский кризис, как записано в летописях.

В первые два подземно-вулканическо-социальные (как уверяют американцы) – в первые два толчка, 29 октября и 13 ноября 1929 года, происшедшие на бирже Уолл-стрита, – Америка сброшена была в кризис. Биржа – это цифры. В дни от 24 октября до 13 ноября люди на бирже потеряли – потеряла биржа, исчезло в никуда – пятьдесят миллиардов долларов – сто миллиардов рублей, сумма, в два раза большая национального долга той же USA в 1920 году, когда у USA был самый большой национальный долг, сумма пятидесяти лет государственного бюджета императорской России, если взять за норму 1913 год, – сумма семи лет государственного бюджета Соединенных Штатов, если взять за норму тот же 1929 американский год. Акции «Дженерал Моторс» (автомобильной) компании, например, стоили на бирже 15-го, предположим, октября 4 (миллиарда!) 159 770 тысяч долларов, – 11 ноября они стоили 1 (миллиард!) 617 750 тысяч долларов, упав на 2 (миллиарда!) 542 020 тысяч долларов: два с половиною миллиарда долларов – пять миллиардов рублей – это два с половиною годовых государственных бюджета императорской России в 1912 и 1913 годах. Ценные бумаги падали:

Приведено название четырнадцати сортов этих ценных и крупнейших бумаг: ровно семь сортов из четырнадцати 13 ноября, как видно из справки, на бирже уже не имели цены. Если поверить американским справкам, утверждающим, что в Америке было двадцать миллионов акциедержателей, то на круг, на каждого акциедержателя (акцие-, облигацие- и прочее) – на каждого приходилось две тысячи пятьсот долларов. Но биржа ж отметила (тикером!), что в те же землетря-сительно-геологические дни на Уолл-стрите из рук в руки перешло 1 (миллиард!) 018 453 400 штук акций на астрономическую сумму в 125 миллиардов долларов. 125 миллиардов долларов– это семнадцать лет и восемь месяцев теперешнего американского государственного бюджета, – это больше, чем век (девятнадцатый, например) государственных бюджетов Англии, Франции, Германии.

Уолл-стрит пишется по-английски – Wall-street, – точный перевод значит – Валовая, Стенная улица. Здесь некогда проходила нью-йоркская стена, когда Нью-Йорк принадлежал еще голландцам и назывался Нью-Амстердамом. От землетрясений Уолл-стрита закачались небоскребы и океаны, особенно в первые дни, особенно у «маржинистов».

«Маржина» – это ссуда, которую, по американской практике, при посредничестве бирже-профессионально-посредников, называемых брокерами, получали под акции желатели эти акции купить. Желатели называются маржинистами. Желатель имел две тысячи долларов, он занимал у брокера восемь тысяч долларов и покупал бумаг на десять тысяч долларов. Бумаги записаны на имя желателя, но хранятся у брокера. Брокер берет себе процент. Все ж прибыли и убытки с этих бумаг, вся ответственность за них лежит на желателе. Если бумага при сделке стоила сто долларов (из этих ста долларов желателю фактически принадлежит двадцать) и если эта бумага выросла в цене до ста пятидесяти долларов, – желатель на свои двадцать долларов зарабатывал пятьдесят. Если эта бумага упала со ста долларов до пятидесяти, желатель не только потерял свои двадцать долларов, но должен доплатить брокеру тридцать долларов, либо повеситься.

Уолл-стрит – кривая, старинная (единственная старинная в Нью-Йорке) средневековая улица. Уоллстрит ощерился в небо и в океан клыками небоскребов, но биржа – двухэтажка, и небоскребы теряют свои пропорции, не нарушая стиля средневековой торжественности Стенной (и застенной) улицы.

Был октябрь месяц, – как начинаются иные романы. В Париже, в Монако начался сезон. В Египте пал зной и стали доступны для путешественников пирамиды. По океану из Америки шли пароходы. На пароходах работал тикер. Из Америки выезжали богачи, чтобы повидать пирамиды и посезониться в Париже, отдохнув сердцем в Монако и в европейской культуре. Когда пароходы подходили к Европе, сотни этих богачей знали, что у них нет своего собственного доллара, чтобы заплатить носильщику, ибо они были не только банкиры, но и должники. «Господин из Сан-Франциско», бунинский рассказ, возымел иную судьбу; корабли привозили к берегам трупы людей, американцев, не умерших на пароходе, но застрелившихся потому, что они, американцы, вчера были миллионщиками, но нынче проснулись нищими, – эти господа из Сан-Франциско американской «случайности»!

В Нью-Йорке в те дни шли дожди. С океанскими выстрелами пистолетов самоубийц переплелись выстрелы нью-йоркских дождливых ночей.

За громами обвалов всегда наступает гробовая тишина. В этой тишине в кабинетах Уолл-стрита собрался совет банков, Джон Морган сел рядом с Куун Лэбом. Они сказали миру и Америке, что – следует успокоиться. Президент Гувер и министр финансов Мэллон (каменноугольные копи!) собрались в тишине кабинетов Белого дома. Они сказали Америке и миру, что – следует успокоиться, – во-первых, потому, что от кризисных землетрясений пострадали не все двадцать миллионов вкладчиков, во-вторых, потому, что биржевой кризис вызван главным образом чрезмерным притоком капиталов в биржевой оборот, в-третьих, потому, что с того момента, как биржевая спекуляция прекратилась, возможно рядом предприятий создать основу для нового «процветания», сиречь просперити.